Воспоминания
Бахминова Е.П.
Взрыв
водорода на К-403 10.09.1977г.
Ракетный
подводный крейсер проекта 667А
Теперь относительно взрыва водорода на РПК
К-403 при возвращении из Северодвинска в Гаджиево.
После прибытия с боевой службы в конце лета 1977 года на ПЛ 31 дивизии под командованием капитана 1 ранга Ефименко В.М., на которой я ходил старшим на поход (видимо
у них было мало своих командиров или они не очень рвались в море.), я получил приказание со своим экипажем принять РПК К-403 для
перехода в г.Северодвинск, по причине его постановки в
доккамеру для рентгеноскопии переборок и обратно, так
как РПК готовили к боевой службе в Атлантике. После приёма корабля, при докладе командиров БЧ
и служб об исправности матчасти и укомплектованности л/с,
командир БЧ-V Гачковский
доложил мне, что АБ уже дважды списана актом техупра
СФ, о чём я доложил командиру 19 дивизии, об этом знали флагманские механики
дивизии тоже. Командир дивизии контр-адмирал Г.Г. Лойкканен,
тем не менее, настаивал на выходе в море, мотивируя это тем, что переходы
короткие и нечего "ссать". После чего я
согласился.
После
окончания всех работ в г.Северодвинске перед выходом в
Гаджиево, была произведена зарядка АБ и утром 9
сентября мы вышли из Северодвинска для перехода к месту постоянного
базирования. Старшим на переход назначен
капитан 1 ранга Холод В.В., заместитель командира 13-й дивизии. Меня
перед этим трижды посылали на боевую службу старшим на поход, причем дважды на
лодках 31-й дивизии, но это уже детали.
После выхода из
Белого моря, мы попрощались с лидерами (два сторожевых корабля Беломорской ВМБ) и стали готовиться к передаче радио о погружении и погружению. В
10 часов 10 минут 10 сентября 1977 года на подводной лодке произошел взрыв. Вот
как об этом моменте вспоминает командир БЧ-IV лейтенант А.Л. Копейкин:
"Я выскочил из рубки связи (она на проходной палубе третьего отсека) и
увидел специалиста СПС (специальной связи – попросту шифровальщика) с разбитым
лицом. Переборочная дверь 2-го отсека была приоткрыта и из
нее выходил сизый дымок. Объявил
аварийную тревогу (закричал во весь голос – так положено по инструкциям) и
выполнил первичные мероприятия по борьбе за живучесть". После
взрыва на лодке была объявлена аварийная тревога, вахтенный электрик во втором
отсеке доложил, что в отсеке света нет, начинается пожар, после команды л/с покинул 2-ой отсек (все
кто мог, покинул отсек до команды). Из него
самостоятельно смогли выйти: электрик, несущий вахту в отсеке, шифровальщик,
который поднялся в кают-компанию 2 отсека (он искал там по каким-то причинам зама
по политчасти, но того в каюте и отсеке не оказалось), а также офицеры,
отдыхавшие после смены с вахты в каюте №17 на верхней палубе второго отсека:
начальник РТС капитан 3 ранга Л. Б. Сергеев и командиры электронно-вычислительных
групп капитан-лейтенанты М. П. Комаров и В. ? Крылов
(прикомандирован на поход из другого экипажа). Остальной л/с, находящийся в
отсеке: это капитан 3 ранга В.С. Орлов (прикомандированный
с другой ПЛ на переход старпомом и, как позже выяснилось,
отдыхавший не в своей штатной каюте, а в каюте помощника командира), помощник
командира капитан-лейтенант С.Б. Черепанов, почему-то оказавшийся, как
выяснилось позже, в штатной каюте старшего помощника командира, баталер мичман Ю.Н.
Черномазов и секретчик
мичман В.В. Савченко, находящийся в секретной части (специальная каюта),
самостоятельно покинуть отсек уже не могли. Капитан-лейтенант С.Б. Черепанов отдыхал на койке в каюте старпома, на него
взрывом забросило чугунные умывальники с проходной палубы (переборка каюты по
левому борту выходила на проходную палубу 2-го отсека и на ней штатно
находились две раковины для умывания), переломав ему ребра. Взрывом переборка
была разрушена до такой степени, что разорванная проходная палуба второго отсека
упёрлась в верхнюю палубу и деформировала её, не разрушив (наверху
располагались кают-компания офицерского состава, каюты командира, замполита и
четырёх офицеров). С. Б. Черепанов в полной темноте, в совершенно непонятной
атмосфере (воздухе) выполз из-под умывальников, сполз с койки и, продолжая
ползти, упал в открывшееся взрывом пространство - аккумуляторную яму.
После проведения первичных мероприятий
обстановка оставалась не ясной. Прежде всего, непонятно было – что во 2-м
отсеке? Кто из него не вышел и в каком они состоянии (в первый момент
считалось, что там же находится и старший на переходе капитан 1 ранга Холод –
около 10 часов он сменился с командирской вахты и отправился отдыхать в каюту
командира во 2-м отсеке). Вместе с тем, механик (командир БЧ-V)
считал, что произошёл взрыв аккумуляторной батареи, который неизбежно должен
вызвать пожар в отсеке. Он предлагал дать фреон в отсек. Я запретил задействовать
систему пожаротушения ЛОХ (никто
сначала не понимал, что же все-таки произошло, но температуру переборки измеряли, она не росла). Тут
же было приказано контролировать температуру переборки между 3-м и 2-м
отсеками. Температура не росла, и тогда я принял решение с помощью аварийной
партии выводить людей из аварийного отсека. К тому времени стало ясно, что там
остались люди. При подсчёте людей возникла путаница, сумбур. Долго считали, сколько же там может быть людей. Кто
тогда мог бы предположить, что баталер Ю.Н. Черномазов,
который по штатному расписанию на тот момент должен был находиться в 4-м или
5-м отсекам, окажется во 2-м отсеке? Капитан 1 ранга В. В. Холод, как оказалось
позже, перед отдыхом после вахты пошел в гальюн 1 отсека. Взрыв произошёл
практически в момент пересечения им переборки между 2-м и 1-м отсеками.
Задержись он на пару секунд во время перехода и от человека бы ничего не
осталось, поскольку именно по границе между 2-м и 1-м отсеками произошёл разрыв
настила (палубы) над аккумуляторной ямой 2-го отсека. В этот раз В. В. Холоду
повезло. Но, чуть позже окажется, что взорвался водород и в аккумуляторной яме
1-го отсека. Но настил (палуба) в торпедном отсеке была рассчитана на десять
атмосфер избыточного давления (во 2-м отсеке – значительно меньше) и металл
выдержал силу взрыва. Однако вредные пары взрыва проникали на верхние палубы и
могли отравить, находившихся там людей. Возникла проблема - что с ними (не с
парами, с людьми) делать?
Тем временем,
обстановка во 2-ом отсеке по-прежнему оставалась не ясной. Можно было
предположить, что при вскрытии отсека и попадании туда воздуха, может начаться
пожар. Вспоминает
А.Л. Копейкин: «Поскольку добровольцев из числа личного
состава идти на разведку не нашлось, на разведку пошли, связавшись тросиком и включившись в ИДА (мы расшифровываем «тайные»
аббревиатуры – индивидуальный дыхательный аппарат 59-го года изобретения –
страшно тяжёлый, неудобный, однако, позволяющий полностью отключиться от
окружающей атмосферы – баллоны с дыхательной смесью и резиновый комбинезон),
командир 2 отсека капитан-лейтенант Э. Н. Савельев и командир аварийной
партии 3-го отсека (нештатная должность), командир БЧ-4,
лейтенант А. Л. Копейкин. В отсеке было задымлено и летали «молнии».
Первым обнаружили В. С. Орлова. Он
стоял на четвереньках, на том месте, где была каюта помощника, все переборки
были разрушены. Увидев свет аварийного фонаря он закричал :
«Ребята у меня двое детей! Спасите!», из всех спасенных он единственный был в
сознании. Из-за обломков кают, кабелей и
трубок проход к нему пришлось прорубать топором.
Как вытаскивали Черномазова
помню плохо, а может быть занимался связью. Савченко лежал на
койке, а сверху над ним, на переборке был закреплен сейф с секретной
литературой. От взрыва сейф упал на Савченко и придавил его. Сам он вылезти не
мог. Когда нашли, он лежал с открытыми глазами, но в полном ступоре».
Аварийная партия очень чётко и грамотно действовала в аварийном отсеке, благодаря их мужеству и
чётким действиям из аварийного отсека были выведены, вернее
вынесены и отправлены в 5 отсек к доктору майору медицинской службы Л.Т. Белому:
В.С Орлов, Ю.Н, Черномазов, С.Б. Черепанов и В.В.
Савченко. Так как доктор выводил из шока уже троих, то я приказал мичмана В.В. Савченко
поднять на мостик, где его смогли привести в чувство и после доклада доктора,
что он может дальше принимать пострадавших, отправили его к нему в 5 отсек.
Очень чётко действовали в аварийной партии командир БЧ 2 капитан 2 ранга Ф.Н. Абрамов,
командир БЧ – IV лейтенант А.Л. Копейкин, командир 2-го отсека
капитан-лейтенант Э.Н. Савельев, командир гидроакустической группы старший
лейтенант О. Ф. Волков О.Ф. и другие. Усугубляло действие аварийной партии и
то, что в отсеке появился запах хлора, а спасательные костюмы мешали работать в
разрушенном отсеке в темноте и личный состав начал их снимать. Замечание А.Л. Копейкина: «…т.к. видел, что пораженные не отравлены
насмерть, это потом хреново аукнулось»). Вскоре доложили, что в отсек
начала поступать вода. Место поступления не удавалось установить. В разных
частях отсека происходили короткие замыкания электрических цепей, но явного
пожара пока не возникало и аварийные партии продолжали
работать. Несмотря на это, я по прежнему пока
воздерживался от подачи фреона в отсек.
После вывода всех людей из аварийного отсека я
ещё дважды посылал аварийную партию в отсек, чтобы проверили все
каюты и все шхеры, так как знал, что на подводной лодке должны были убыть из
Северодвинска в Гаджиево ещё человек 5 с других лодок.
Но, как выяснилось позже, они решили на лодке не идти, а поехали поездом.
Убедившись, что людей во 2-ом отсеке нет, приказал отсек герметизировать и дать
ЛОХ.
Ранее, сразу после передачи радиодонесения о
взрыве батареи лёг на курс в бухту укрытия Гремиха. Во всех радиосетях по флоту пошло оповещение об аварии ПЛ. К нам вернулись сторожевики, которые
лидировали подводную лодку, из Северодвинска, а через некоторое время прилетел
самолёт.
Во время следования в
Гремиху по курсу была обнаружена мина времен войны, которую видимо
сорвало штормом, погода была штормовая, а мы не могли полноценно маневрировать,
вставать лагом к волне во избежание возможного падения аварийной защиты
реакторов. В виду реальной опасности
столкновения с миной попросили сторожевики ее расстрелять, но у них не
оказалось снарядов. Пришлось маневрировать ходами, чтобы с ней разойтись.
После того, как мы пришвартовались в Гремихе,
где нас уже ждал прилетевший на вертолёте из Североморска начальник штаба
Северного флота вице-адмирал В.Н. Поникаровский и зам начальника техупра
флота, а также, командир 19-й ДиПЛ контр-адмирал Г.Г.
Лойкканен. После того
как провентилировали 2-ой отсек, а пострадавших увезли в местный госпиталь на
скорой помощи (нас две машины скорой помощи ждали на пирсе), все командование
собралось во 2 отсеке, для осмотра места аварии. Зам начальника техупра обратился ко мне: «Командир видишь - оплавлены шины
АБ у переборки в I отсек, это ничего не трогать, это Ваше алиби». Это слышали
все, стоящие вокруг. Из воспоминаний А.Л. Копейкина: «В Гремихе, в ожидании
приезда каких-то начальников, было приказано зачистить отсек. По сути не понимаю, как можно было разобраться в причинах
взрыва, когда все обломки были выброшены на пирс, а то, что еще держалось было
вырублено топорами и тоже выброшено. Начальники приехали, посмотрели и
сказали, что со времен войны это первые
такие большие разрушения на ПЛ и все остались
живы. Приказали собрать списки отличившихся, для
награждения. Попросили, поскольку лодке надо идти на боевую службу ее
необходимо перегнать в Гаджиево, что без батареи в
осеннем Баренцевом море может быть чревато. Примерно канва была такая, Вы
герои, так Вам и еще один подвиг по плечу». Из
Гремихи, с определённым риском, так как не было запасного источника питания и
движения - аккумуляторных батарей, экипаж перевёл лодку в Гаджиево.
В Гаджиево нас встречал вице-адмирал В.Н. Чернавин,
которому было доложено о действиях личного состава.
Через несколько дней я перегнал ПЛ «К-403» в г.
Полярный где она была поставлена в док, а через несколько дней передали её
родному экипажу, который приступил к ремонту.
Вскоре начались разбирательства обстоятельств
аварии и наказания виновных. Награждённых не было. Прилетевшая комиссия из Москвы во главе с адмиралом БП Акуловым (возможно,
я не точно помню фамилию), которая жила на нашей же плавказарме,
при разбирательстве меня даже не вызывала. Видимо комиссии было и так
всё ясно или они были удовлетворены докладом командира дивизии и В.В. Холода,
который в момент взрыва находился в 1-ом отсеке и вмешаться в мои действия не
мог, соответственно, в процессе борьбы за живучесть не участвовал.
Не знаю с чей подачи Александр Литвинов эту
аварию в « Морских рассказах правдивых и не очень – Первый выход» описывает в Интернете, что «в отсеке было
только трое, которые получили пару царапин и все тут».
Относительно того, что меня и командира БЧ-V сняли с должности, то командир БЧ-V
действительно был снят и назначен на новую
должность с понижением.
В Гаджиево мне
пришлось писать объяснение следователю, в котором я указал, что нарушил наставление
по борьбе за живучесть, так как после взрыва и доклада вахтенного электрика , что в отсеке нет света и начался пожар, запретил давать
ЛОХ в отсек и начал принимать меры по выводу л/с из аварийного отсека, так как
дав ЛОХ в отсек все находящиеся в отсеке люди через пару минут уже бы погибли.
Мне было объявлено «неполное служебное
соответствие » и естественно объявлен «строгий выговор» с занесением в учетную
карточку по партийной линии и это взыскание мне уже было снято Василеостровским
райкомом КПСС в 1979 году, когда я уже служил в Макаровке
заместителем начальника военно-морской кафедры.
Хотя, я каждую осень, последние 3 года, писал
рапорты о том, чтобы меня утвердил ГК ВМФ на перевод в г.Ленинград,
где у меня было жильё (до этого длительное время служил на Камчатке, даже
командиром ПЛ 611 проекта 3 года). Но вместо перевода меня по
«последнему разу» отправляли на боевую службу в Атлантику старшим па поход,
причём дважды даже на РПКСН 31 дивизии и только после взрыва АБ и признании в
госпитале, что я не годен к плавсоставу, я сдал дела и обязанности капитану 2
ранга Г.И. Русакову 24 января 1978 года. Я в
начале февраля 1978 года убыл к новому месту службы ЛВИМУ им. Макарова на
должность зам.начальника военно-морской кафедры, где
служил до выхода на пенсию до 1 декабря 1987 года.
С
уважением, бывший командир «К-418» второго экипажа,
Капитан
1 ранга в отставке Бахминов Евгений Петрович